Добрые предзнаменования - Страница 3

За это ему объявили благодарность.

В данный момент он ехал на скорости больше 170 км/ч где-то к западу от Слау. Ничто в нем не выдавало демона, во всяком случае, по классическим меркам. У него не было ни рогов, ни крыльев, и, хотя в машине у него и играла кассета с лучшими песнями «Квин», не стоит делать из этого никаких конкретных выводов, поскольку все кассеты, оставленные в машине больше чем на две недели, претерпевают некую метаморфозу и превращаются в «Лучшие песни “Квин”». В голове у Кроули тоже не было никаких особенно демонических мыслей. И именно в данный момент он всего-навсего чувствовал неясный интерес к тому, что же это за «скоро муж», воспеваемый в «Богемской рапсодии».

Что до внешности, Кроули был темноволос, скуласт и обут в туфли из змеиной кожи. То есть, кажется, это были туфли. А то, что он мог выделывать языком, просто умопомрачительно. И когда он забывался, в его речи временами слышалось шипение.

А еще он редко моргал.

Машина, за рулем которой он сидел, черный «бентли» 26-го года выпуска, была почти новой. Кроули купил машину подержанной, но до этого у нее был всего один владелец, а именно – Кроули. Он об этом позаботился.

Он опаздывал потому, что ему страшно нравился двадцатый век. Он был намного лучше века семнадцатого, и неизмеримо лучше четырнадцатого. Чем хорошо Время, любил говорить Кроули, так это тем, что оно медленно, но неуклонно уносит его все дальше и дальше от четырнадцатого века, самого наискучнейшего столетия во всей истории Божьего, извините за выражение, мира. Зато уж двадцатый век никак нельзя было назвать скучным. Более того, синие вспышки мигалки, которые отражались в зеркале заднего вида последние пятьдесят секунд, давали Кроули основание предполагать, что те, кто за ним гонится, намереваются сделать двадцатый век еще менее скучным.

Он взглянул на часы. Эта модель была разработана специально для богачей-аквалангистов, которым нравится знать, который час в двадцати одном мегаполисе мира в тот момент, когда они погружаются в глубины океана.

«Бентли» с ревом выскочил с трассы, свернул за угол на двух колесах и ринулся вглубь леса по проселочной дороге. Мигалка не отставала.

Кроули вздохнул, снял руку с руля и, взглянув назад, покрутил пальцами над плечом в замысловатом жесте.

Огни мигалки быстро исчезли вдали, поскольку полицейская машина остановилась сама собой, к изумлению патрульных. Это, однако, лишь цветочки по сравнению с тем изумлением, которое охватит их в тот момент, когда они откроют капот и увидят, во что превратился мотор.

* * *

Хастур, демон повыше, протянул недокуренную самокрутку Лигуру, который был пониже и умел таиться искуснее.

– Вижу свет, – сказал он. – Вон он едет, пижон.

– В чем это он? – спросил Лигур.

– Это называется автомобиль. Машина. Безлошадная повозка, – объяснил Хастур. – Сдается мне, когда ты был здесь последний раз, их еще не было. Во всяком случае, не у всех и каждого.

– А… впереди еще шел человек с красным флагом, – сказал Лигур.

– Ну так они, похоже, добились кой-каких успехов.

– Что он за тип, этот Кроули? – спросил Лигур.

Хастур сплюнул.

– Слишком долго был тут, наверху, – сказал он. – С самого Начала. Я лично считаю, совсем отуземился. Ездит в машине с телефоном.

Лигур попытался представить себе это. Большинство демонов, и он в их числе, имеют крайне ограниченное представление о высоких технологиях, и он только-только собирался сказать, что на это же должна уходить уйма провода, когда «бентли» остановился у кладбищенских ворот.

– Смотри, очочки темные нацепил, – в голосе Хастура слышалась явная издевка, – словно они ему прямо нужны. Слава Сатане! – добавил он, уже громче.

– Слава Сатане! – отозвался Лигур.

– Привет, – сказал Кроули, и помахал им рукой. – Извините, что опоздал, но вы же знаете, что такое ехать по А40 у Дэнема, а потом я попытался срезать и свернул к Чорли Вуд, ну и…

– И теперь, собравшись здесь в день сей, – многозначительно начал Хастур, – мы должны поведать друг другу о Делах Наших.

– Ну да. О делах, – сказал Кроули, и на лице у него появилось слегка виноватое выражение – как у того, кто впервые за много лет зашел в церковь и забыл, когда именно следует креститься.

Хастур откашлялся.

– Я искушал священника, – сказал он. – Он шел по улице и взглянул на загорающих красоток, и я вложил в его мысли Сомнение. Он стал бы святым, но лет через десять он будет наш.

– Неплохо, – ободряюще кивнул Кроули.

– Я совратил политика, – сказал Лигур. – И он убедил себя, что от крошечной взятки вреда не будет. Не пройдет и года, и он – наш.

И оба в ожидании уставились на Кроули, который широко улыбнулся.

– Вам понравится, – сказал он.

И улыбнулся еще более широкой улыбкой отъявленного заговорщика.

– Я перепутал номера всех сотовых телефонов в центре Лондона на сорок пять минут во время обеда, – сказал он.

Стало тихо, только вдали слышался шум машин.

– Ну? – спросил Хастур. – А дальше что?

– Вы что думаете – это так просто? – изумился Кроули.

– Это все? – уточнил Лигур.

– Слушайте, ребята…

– Так каким именно образом это привело заблудшие души в сети Владыки? – уточнил Хастур.

Кроули взял себя в руки.

Что он мог ответить? Что двадцать тысяч человек были вне себя от ярости? Что прямо-таки физически ощущалось, как туго, до срыва, натянуты нервы у горожан? И что потом они принялись изливать свой гнев на секретарш или регулировщиков, а те, в свою очередь – на кого-то еще? До самой ночи, тысячами разных способов, и – что было особенно замечательно – они придумывали эти способы сами. Эффект от такой раскачки просто невозможно рассчитать. Тысячи и тысячи душ запятнали сами себя, потеряли привычный блеск – а ты, можно сказать, палец о палец не ударил.